Автор неизвестен - Журнал День и ночь
Я взяла билет на самый дорогой поезд, и меня радовало всё — и вид отъехавшей платформы, и мягкое сиденье, и застеленный красным ковром проход, и стакан горячего сладкого чаю с лимоном.
Мы договорились, что Галка на вокзал не поедет. Она снабдила меня своим новым адресом и самыми подробными инструкциями, как найти дом. Я решила пока пожить у неё, разделить с ней плату за квартиру и помочь ей с малышом — до Нового года она должна была родить. А в сентябре я надеялась начать работу в школах, учителем на замену.
В Нью-Йорке дождя не было. Как только я вынырнула из здания Пенн-станции в уличную толчею, то сразу поняла — что бы ни произошло, я должна жить в этом городе. Город был живой — он двигался, дышал, пульсировал. В нём все и всё были взаимосвязаны — люди, дома, машины и небо. Город напоминал гигантский муравейник — вроде бы всякая букашка и бежит по своим личным делам, но в то же время подчиняется невидимому дирижёру, управляющим и жизнью букашки, и пульсацией гигантского мегаполиса. От города шла невероятная живительная энергия — в нём не было месту унынию и одиночеству. Нужно только не отгораживаться от него — а прислушаться, всмотреться, и — шагнуть…
Оглушённая и восхищённая, я шагнула с последней ступеньки прямо в кишащую и стремительно текущую, как полноводная река, толпу.
Господи, неужели всё позади — уныние и скука, одиночество и неприкаянность… Я свободна! Свободна! Наблюдавший за мной весёлый нищий попросил денежку, и я дала ему доллар. Рассиявшись великолепной белозубой улыбкой, угадав моё состояние, он с чувством произнёс:
— Не бойся, мэм. Нью-Йорк тебя полюбит!
С Гудзона дул свежий ветер. На краю тротуара сиял оранжевым боком упругий крупный апельсин.
г. Нью-Йорк
Владимир Любицкий
Путепроводный свет
Прощение
«Душа обязана трудиться.» —
Закон известный. Но уже
Приходит час остепениться —
Самим подумать о душе.
Душе — необратимо грешной —
Давайте время уделим
И потолкуем с ней неспешно,
И все грехи её простим.
Простим, друзья, самим себе
Завышенные ожиданья —
Пусть нам не причинят страданья
Укоры поздние судьбе.
Простим учителям своим,
Что мы не круглые невежды,
А их наивные надежды
Забудем тихо — и простим.
Простим удачливым глупцам
Чванливое очарованье:
Ведь им неведомо заранее,
Что чары обратятся в хлам.
И неудачникам простим
К нам незаслуженную зависть:
Кто обвинять решится завязь,
Не ставшую плодом тугим?
Врагов простим, какие есть —
За то, что их в лицо не знаем
И козней их не замечаем,
И нас чарующую лесть.
Родителям своим простим
Любовь от самой колыбели,
А всё, чего от нас хотели,
Наследникам передадим.
Простить давайте поспешим
Все будущие поколенья:
Погрязнув в собственных бореньях,
Мы им недодали души.
Простим не завтра, а сейчас, —
Чтоб стало им необходимо,
Познав, что жизнь неумолима,
Когда-нибудь простить и нас.
Рождение стиха
Мною вкопаны, как деревца,
Одинокие слова.
На верхушках ерепенится
Чуть заметная листва.
И дрожат они, стесняются
Обнажённости своей.
Мне послушные, склоняются
Нити будущих ветвей.
Значит, живы, не засушены
И душой напоены,
Будут солнышком разбужены
С наступлением весны.
Оросятся мыслью свежею
Эти деревца-слова,
Напоит их корни
вешняя
Говорливая молва.
И проснётся сила смутная
В тонкой трубочке ствола,
Почки-точки бесприютные
Распахнутся добела.
И захочется надеяться,
Что под солнечным лучом
Закружит над каждым деревцем
Рой весёлых щедрых пчёл.
Чтобы мёдом ульи полнились,
Чтобы соты — в каждый дом…
Мне бы осени — так болдинской!
Ну, хоть с новым деревцом!
А. И. Боголюбскому
Прощение
Есть таинство познания.
Есть мужество открытия.
И без второго
первое
не стоит ни гроша.
История слагается из множества событий —
Но как они сплетаются,
судьбу твою верша?
Родись хоть новым Пушкиным,
хоть новым Микеланджело —
Эпоха повлечёт тебя в свой тайный лабиринт.
А там — пути нехожены,
премудрости не нажиты,
И как до цели двигаться —
никто не упредит.
Идёшь по жизни ощупью,
ступаешь — по наитию,
Как в подземельях древних фараонских пирамид.
И таинство познания
без мужества открытия
Бессильных — разуверит,
а сильных — утомит.
Когда-то, в пору юности
и пылкого невежества,
Рванулось человечество к секретам бытия…
Но пастыри — замучены,
бунтовщики — повешены,
Пророки — опозорены,
в бесславии гния.
Настало время скептиков,
бездумных попугаев,
Открытья им не надобны,
сомнений — ни на чуть.
И как на детях гениев природа отдыхает —
На целом поколении решила отдохнуть.
Но тайны — непридуманы.
Природа — нескончаема.
А колесо Истории нельзя остановить.
И в лабиринте жизненном —
пусть тонкая, случайная! —
Колеблется
познания нервущаяся нить.
И вспомнит человечество
пророков и романтиков.
Увидят наши правнуки
путепроводный свет.
И мужеством открытия
за таинство познания
Расплатятся за пращуров,
которых нынче нет.
г. Москва
Николай Ерёмин
На уровне любви
Я пил рюмашку за рюмашкой,
Пока в душе хватало сил.
Держал я душу нараспашку,
Пока её не простудил.
Теперь болею и жалею,
Кляну своё житьё-бытьё.
Душа! Что я наделал с нею,
Едва не загубив её…
Не знаю, что со мной творится?
Всё больше спится, больше снится…
Всё радостней с тобою мне
В далёкой сказочной стране,
Где жизнь, как сновиденье длится,
Совсем похожая на счастье,
И хочется навек забыться
И никогда не возвращаться…
Левой рукой — рассказы,
Правой рукой — стихи…
Вот они, муз проказы,
Точно удары, легки —
В глаз, а не в бровь, без промашки,
Сразу на вечный суд…
… А для кого-то — тяжкий
И непосильный труд.
Как хорошо поэтом быть на свете!
Печататься всё время в Литгазете,
Где временами за любой изъян
Журит в статьях Сергей Мнацаканян
Поэтов и, конечно, графоманов.
Ведь у него, по счастью, нет изъянов,
И в Литгазете все до одного
Равняются за это — на него!
Сибирская тоска —
Морозно-ножевая —
Касается виска,
Мириться не желая,
От края и до края,
С заката до рассвета
Вопросы воскрешая,
Которым нет ответа.
Все
Мы должны умереть,
Все мы всерьёз задолжали.
Цены за жизнь и за смерть
Сильно, мой друг, вздорожали.
Тут серебро или медь
Нам пригодятся едва ли.
Золото нужно иметь
И в кошельке, и в подвале! —
Чтобы держаться за жизнь
Крепко, надёжно и долго.
Впрочем,
Держись, не держись —
Не откупиться от долга.
Стихи эмигрантов
Русские стихи из США
Эмигранты снова шлют в Россию.
Просит понимания душа,
Прочит в собеседники мессию.
И в журнал тоскующим стихам
Доллары дорогу пробивают,
И поэты, рады, тут и там
Их по Интернету пропивают…
Хочет славы русская душа,
По российским СМИ вслепую бродит,
И в конце концов её находит —
Здесь, в России, а не в США.
Мчался поезд
